Сергей ШТЕПА: “В онкологии фактор времени играет огромную роль. Делаем, что можем, тем, чем располагаем”

Интервью с заместителем директора ПМСУ Института онкологии, специалистом онкопроктологической хирургии, доктором медицины, конференциаром-исследователем Сергеем ШТЕПОЙ

 

 

— Господин доктор, практически нет семьи в нашей стране, в кото­рой бы кто-то не пострадал от рака. Какова эволюция, что говорит ста­тистика?

— Рак нельзя воспринимать как враже­ский удар необратимой судьбы, а как ре­зультат многочисленных и, к сожалению, неизвестных ошибок, которые мы совер­шаем в течение долгих лет изо дня в день до тех пор, пока организм не сдастся. Воз­никновение болезни вызвано рядом физи­ческих, химических и генетических факто­ров. Если говорить о населении Республи­ки Молдова, то можно сказать, что у нас есть много семей с предрасположенностью к этой болезни. Были случаи, когда вся се­мья лечилась от рака: дедушка, отец и двое сыновей.

— Статистика прискорбная?

— В 2008 году, то есть пять лет назад, на учет были поставлены 7 607 первичных больных. В 2012 г. мы зарегистрировали 8 204 пациента. На 100 000 граждан Мол­довы смертность от рака в прошлом году составила 230, 5. Главная причина — позд­нее выявление болезни. В случае онколо­гических заболеваний результат лечения зависит от момента обнаружения опухо­ли. Лишь 15 % больных мы диагностируем на ранней стадии, 22 % — на второй стадии. 25% — приходят к нам с последней стадией рака, когда прогнозы малоутешительные. Ежегодно число новых пациентов с раком на последней стадии растет на 150 – 200 новых случаев.

— Назовите основные локализа­ции?

— Первое место с 2007 г. занимает ко­лоректальный рак. В прошлом году были взяты на учет 1004 пациента. Следующий в списке – рак молочной железы, на тре­тьем месте — рак легких, затем следуют рак кожи, гемобластозы (лейкемия) и рак же­лудка.

— Создается впечатление, что у нас люди умирают от рака больше, чем где-либо.

— Смертность высокая. Ежегодно в Мол­дове эта цифра достигает более 5000 чело­век. (5 734 — только за 2012 г.).

— А можете назвать цифры, кото­рые все-таки вселяют надежду?

— Критерий эффективности системы — это выживаемость. И хотя половина па­циентов обращаются к нам, находясь уже в продвинутых стадиях болезни, 5-летняя выживаемость составляет 49%. Другим критерием является превалентность, что означает общее число лиц больных раком, которые живут в течение данного года, то есть все те, чья жизнь отмечена раком. Данный показатель растет. Если в 2008 году в Республике Молдова было 42 000 человек диагностированных раком и про­шедших лечение, то в прошлом году было почти 48 000. Это говорит об удовлетвори­тельном лечении. Было бы хорошо выяв­лять болезнь на начальной стадии.

— Все чаще появляется информа­ция о том, что ученые разработали профилактическую или лечебную вакцину, позволяющую лечить рак на ранних стадиях. Как вы проком­ментируете?

— В основе развития каждой опухоли лежат фоновые и предраковые заболева­ния. Если мы будем хорошо лечить пред­раковые заболевания, то риск возникнове­ния рака снижается. Например, колорек­тальная аденома неминуемо ведет к раку в течение 3-5 лет. Что нужно сделать? Ба­нальную колоноскопию с нехирургиче­ским удалением этой аденомы. Точно так же нужно поступать и в случае атрофиче­ских гастритах и др. Вакцины, предохраня­ющей на 100% от рака, в настоящее вре­мя не существует. Началась иммунизация несовершеннолетних девочек от рака шей­ки матки.

 

То есть, поменьше мясных блюд и майонеза, побольше фруктов, овощей и… гармонии

 

— Назовите самую сильную школу, изучающую эту болезнь века.

— Онкология без науки, без капиталь­ных вложений не может справиться с си­туацией. США, Германия, Франция изуча­ют эту болезнь на геномном, генетическом уровне. У нас таких возможностей нет и не потому, что мы некомпетентны, а потому, что не располагаем адекватным финанси­рованием. Мы рады справиться хотя бы с лечением. Сравнительная динамика в фи­нансировании системы здравоохранения, в 90-х годах мы оперировали с гаранти­рованным минимумом (около 98 банов на человека), с внедрением обязательно­го медицинского страхования в 2004 г., не­смотря на огромное количество «бумаги» и кабинетной работы, мы полностью обе­спечены лекарствами. Практически сегод­ня пациент ничего не покупает.

Вспоминаю пожилую женщину, кото­рая спросила, сколько это будет стоить (список лекарств)? Мы не имели права пи­сать цены. Пришла обратно с аптеки и го­ворит: «Сказали, что это будет стоить 1600 леев, а у меня только 1000, которую я хра­ню на похороны». Такая была ситуация.

— То есть сейчас лечение этих боль­ных бесплатное и Институт онко­логии оснащен всем необходимым для обеспечения надлежащего ле­чения этим людям. Но в народе хо­дят слухи об определенных сбо­рах….

— Не может медицина быть социалисти­ческой в стране, развивающейся по капи­талистическим экономическим отноше­ниям. Все медицинские учреждения яв­ляются некоммерческими. Те, кто приез­жает из-за рубежа к нам лечиться, смеют­ся над нашими ценами. Они очень низкие. Невозможно оказывать высококвалифи­цированные услуги по ничтожным ценам. Ежегодно фармацевтические компании производят все новые и новые противоо­пухолевые препараты. Они дорогие. У нас есть возможность лечить пациентов совре­менными средствами, но не во всех слу­чаях последнего поколения. Даже бюдже­та страны было бы недостаточно. Поэтому используются методы лечения, приемле­мые по стоимости и качеству. Онкология – область, где невозможно занять очередь на передовое лечение, как в случае пересадки сердца.

Здесь фактор времени играет огромную роль. Делаем, что можем, тем, чем распо­лагаем.

— Я понимаю, что симптомы раз­ные, но при каких «звоночках» лю­дям нужно обращаться в Институт онкологии?

— К нам приходят люди и спрашивают: «Доктор, какие мне сдать анализы, чтобы убедиться, что у меня нет рака?». Нет та­ких анализов, которые бы выявляли зло­качественную опухоль в организме. Мы можем лишь предполагать на основе боль­шого спектра анализов, что что-то не в по­рядке. Нужно самим чувствовать свой ор­ганизм и не ставить заботу о своем здоро­вье на последнее место.

— Какие профилактические меры от этого заболевания?

— В Венгрии, например, минимизирова­ли выявление рака груди на поздних ста­диях лишь потому, что продвигалась на­циональная политика самопальпации и самовыявления. Каждая женщина утром перед зеркалом прощупывала свои мо­лочные железы. Ежегодная профилак­тическая проверка даже не обсуждалась, а у нас это до сих пор не стало нормой. Профилактика рака простая: здоровая пища, сон, психологическая гармония, избегание стресса. Наши люди стали то-ропливы, угрюмы и озабочены. Забывают радоваться жизни. И это идеальный фон для раковых клеток.

— Говорят, что вода в Молдове мо­жет способствовать образованию опухоли. Не меньше обвиняют Чернобыль … хотя продолжитель­ность жизни в 80-90 лет у японцев, переживших Херосиму, а недавно Фукусиму, свидетельствует об об­ратном….Что же это может быть?

— Существует много гипотез «откуда и как?». Но мало исследований, приводя­щих достаточные аргументы. Мы стали потребительским обществом, экономим время на приготовление пищи и деньги на производство. Моя бабушка все лето выра­щивала цыплят, чтобы затем приготовить блюдо из курицы или петуха на праздник. Сейчас курица, инъецированная разны-ми гормонами, оказывается на нашем сто­ле в течение одного, двух месяцев. В то же время наши дома покрыты шифером, ко­торый является канцерогенным, это науч­но доказано. Чернобыль? Да, он оставил свой след.

— Господин конференциар, позво-ляет ли вам зарплата повы­шать свою квалификацию, с удо-вольствием заниматься любимым делом?

— Когда я бываю за рубежом и называю размер своей зарплаты, меня спрашива­ют: «Это за час работы?». Я беседовал на тренинге с главным онкологом Швейца­рии Франко Кавалли. Когда он обратился к профсоюзам по поводу повышения зар­платы, то признался, что получает около 20 000 евро в месяц, но ему этого не хва­тает. Он сказал, что накопил столько зна­ний, столько опыта, что было бы эгоистич­ным не поделиться всем этим. Было бы хо­рошо, чтобы наши врачи получали хотя бы 20 000 леев в месяц. Немецкий хирург не имеет права садиться за руль в день опе­рации. У нас хирург может вечером копать свой огород, а ночью его срочно вызовут в операционный зал.

— За годы многолетней деятельно­сти, что для вас было самым труд­ным принять?

— Трудно смотреть в глаза тем, у кого нет шансов, кто смотрит на нас, врачей, как на Бога. Но мы не Боги. Мы люди, такие же, как и они. Мы можем лишь выполнять свою работу в пределах возможностей си­стемы и личных способностей.

 

Беседу вела Люба Лупашко